Прутский поход [СИ] - Герман Иванович Романов

если изначально худой материал на киль и шпангоуты пошел, да доску из него пилили.

Страшно подумать — без малого семь десятков кораблей построили с превеликими трудами, надрываясь, людишки мерли от натуги и хворостей, а многие суда даже одного плавания не совершили, на реке сгнили и на дрова разобраны были прямо на месте.

Огромные деньжищи выброшены на ветер, обращены в дым, причем не фигурально, а буквально!

Из всей этой массы кораблей только семь стоят сейчас на якорях в заливе, из них два совсем небольших, мало пригодных для баталии. Да еще семь на Дону стоят, спешно в строй вводимые. Если вниз их спустить по реке, то число удвоено может быть, пусть меньше чем у турок, но сражаться супротив в баталии уже можно будет. Но как обидно — остался только один из пяти построенных кораблей!

С галерами еще хуже — ровно три дюжины построили, пять осталось, и те норовят рассыпаться. А более нет, даже кили не заложили, и где брать новые на замену, да вообще строить их или нет, совсем непонятно. Одна галера из седьмицы — плачевный итог!

Пять лет тому назад, когда стало ясно, что шведы походом на русские земли пойдут, стало страшно — а вдруг турки этим моментом тоже воспользуются и полки свои двинут. А ведь с ними и татары всей ордой двинутся, а их тьма-тьмущая. Решили вдругорядь османов кораблями припугнуть — вот только денег наскребли на это дело совсем немного, всего на достройку десятка больших пушечных кораблей. Из тех, что раньше заложены были, но с началом войны со шведами строительство пошло не шатко, ни валко, трудились спустя рукава.

Лес, понятное дело, снова сырой пустили, ведь заготовленного материала не имелось, все усилия на балтийские верфи направили. Как в воду глядели, успели к сроку, вот только в Дону вода стояла низкая — зимой снега мало и жара летняя привели к тому, что река обмелела.

— Федор Матвеевич, какие корабли у нас в Воронеже на якорях стоят и к выходу готовы?

— «Черепаха» отремонтирована, но на воду не спустили, — осторожно ответил Апраксин, прекрасно зная состояние дел. Корабль являлся «близнецом» петровского «детища», который сейчас был флагманом, а третий, названный «Великим галеасом», построенный венецианцем Моро уже сгнил давно и пущен на дрова.

— «Старый дуб» и «Аист» отремонтированы также, к переходу готовы, но вода низкая в Дону. Разгружать их надобно, мачты и пушки с припасами снимать, да на стругах вести на привязи. А из новых, только в строй вступивших к переходу готовятся «Цвет войны», «Спящий лев», «Старый орел» и «Сулица». И это все, государь Петр Алексеевич — более кораблей у нас нет, только эти семеро, от 60-ти до 70-ти пушек на каждом, кроме «Орла» — на том восемь десятков орудий стоит.

— Знаю, сам ведь его достроил после Полтавы, — буркнул царь, раскуривая трубку. — Только фальконеты впредь пушками не считать, не нужны они, пользы от них никакой нет в морском бою. Все снять, пушки в четыре фунта тоже убрать, на шестифунтовые заменить — с них хоть пользы намного больше будет, а то «Ластка» совсем худо вооружена. Ядра борт должны пробивать, а от него не отскакивать!

— Уже выполняем, государь, вот только куда орудия снятые девать? В арсеналы убирать прикажешь?

— В Молдавию отправляйте, там они больше пользы войскам принесут как полковые пушки, а полевые лафеты для них приказано изготовить. А для корабельных орудий велено мною ядра полые из чугуна отливать для всех пушек наших, а мы их «греческим огнем» наполнять будем. Бочонки с ним привезли, так что суда османские жечь будем, и нет более нужды печки для накаливания ядер на палубах ставить.

Апраксину показалось, что он ослышался — ведь хорошо знал, что секрет Калинника давно утерян, а те зажигательные смеси, что сейчас готовили, намного уступали легендарному «огню», если судить по описаниям. Генерал-адмирал посмотрел на Крюйса — тот был удивлен не менее Федора Матвеевича и в растерянности только улыбался, глядя на царя. Петр Алексеевич только рассмеялся, и негромко пояснил:

— Дмитрий Кантемир долгие годы в Константинополе при султанском дворе обретался, как вы знаете. Там рукописи древние нашел, а его младший брат, бессарабский господарь Стефан, смесь эту жуткую создал, состав которой в секрете держать будем. Сам видел, какое пламя от нее исходит — жуткая штука, водой потушить нельзя, еще сильнее гореть начинает.

— Хм, а если этой дрянью и нас «угостят», — негромко произнес Апраксин, передернув плечами — воображение имел живое. Царь только рассмеялся, затем сказал тихим голосом:

— Вначале мы их жечь будем, а нас лишь потом, если секрет раскроют. Потушить все же можно, если по нечаянности немного на палубу упадет этой смеси. Ящики с песком держать нужно будет, чтобы присыпать возгорания. Но о том молчать надобно пока, до того времени, пока по нашим кораблям этот «греческий огонь» не применят.

Петр замолчал, о чем-то думая. Затем посмотрел на корабли эскадры и со вздохом произнес:

— Хотел я в этом году Крымом овладеть, да не судьба. Без флота этого дела провернуть никак нельзя. Зато подготовимся лучше к походу, надежду питая что войска наши в Молдавии победу над армией визиря одержат. А вот тогда за хана возьмемся — терпеть набеги татарские не будем, пусть все зло к ним вернется. Перекоп фельдмаршал Шереметьев штурмом возьмет — он армию туда поведет. А еще один корпус по Арабатской стрелке пойдет и «Гнилое море» перейдет. В Крыму разорение устраивать не велю — к державе нашей присоединим губернией, а ханства там не будет. Кто сбежит, тот сбежит, а кто не успеет, пусть на себя пеняет! Но земля та вся мирной станет, и угрозы от нее государству нашему боле не будет!

От слов Петра дыхнуло холодом, да что там — жестокостью. Адмиралы боялись вздохнуть, а царь продолжил говорить дальше:

— Для флота нашего там Ахтиарская бухта есть, для стоянки кораблей самая пригодная. Древняя Корсунь греческая и Каламита — крепость княжества Феодоро при бухте той, а мы город русский возведем, и твердой ногой на Черном море встанем, на страх султану.

Адмиралы промолчали, они и так все прекрасно понимали — ликвидация разбойничьего Крымского ханства была настоятельно необходима. Ведь если удастся это проделать в самое скорое время, год-два, ну пять лет, то весь северный берег Черного моря перейдет Русскому царству, и страна избавлена будет от ежегодных, разорительных татарских набегов и огромных потерь населения от этих «людоловов». А на пути будет только христианская святыня, град святого Константина — и рано или поздно придет время для водружения креста на собор Святой Софии…

***

За пятнадцать лет — с зимы 1696 года по лето 1711 года на Воронежских верфях построили свыше двухсот парусных и гребных военных кораблей и с тысячу различных стругов и лодок. Но труден был переход по Дону, до самого гирла, из которого выход для многопушечных красавцев возможен только в половодье. Однако другой возможности построить флот у царя Петра просто не было…

Глава 26

— Это хорошо, что обозы и аскеры пошли к Серету, видимо, на тот берег решили переправу устроить и по междуречью до Прута пройтись, — новости Стефана обрадовали. Видимо, турки решили действовать иным путем, обойдя «Фокшанские ворота» с востока. Очень перспективное наступление на первый взгляд — переправится через обмелевшую реку, по которой могли ходить только лодки, а дальше наступать на Яссы, в северном направлении, оккупируя и усмиряя мятежную Молдавию. Или идти через Прут в Буджак, одновременно устроив высадку десанта с османского флота, который безраздельно господствовал по всему Черному морю. И этим походом освободить всю Бессарабию и захваченные земли орды вплоть до Очакова в устье Днепра. И там соединится с войском крымского хана, и нанести поражение русской армии Петра. Не столь легкое предприятие, учитывая, что царские войска были многочисленны и опирались на укрепления. Да и Днепр слишком широк, чтобы татары могли легко через него переправиться.

Но то дело будущего, и оперативные планы визиря Стефан не мог знать. Для него стало ясно,